Гладков Александр Константинович

поэт, писатель-драматург, мемуарист, литературный и театральный критик, книголюб

(Муром, 1912- Москва, 1976)

Когда вас принимали в Союз, я говорил о несомненности вашего дарования, о молодости, свежести, какой-то юной силе и о том, что могло быть названо романтизмом

Б. Л. Пастернак

… он оставил нам – советскому искусству и советской литературе – то, что достойно всяческого внимания, любви и памяти.

И. В. Ильинский

Очень близкий друг в последние годы жизни А.К. Гладкова – писатель Ц.И. Кин так написала после его кончины: «Александр Константинович был глубоко русским писателем, Муромским богатырём… Он был патриотом в высшем смысле слова. Масштаб писателя не определяется внешним успехом. Может быть, не все мы, современники, отдавали себе до конца отчёт в том, что Александр Константинович Гладков, такой, каким мы его видели и знали, неминуемо займёт в истории русской литературы подобающее ему место». Принят в Союз советских писателей в 1941 г. по рекомендации Б.Л. Пастернака и других писателей.

Родился в Муроме Владимирской губернии 30 марта 1912 г. в купеческой семье. Купец Первой гильдии, дед писателя по линии отца владел пароходами, пристанью и магазином, позднее его отец – Константин Николаевич открыл фабрику фруктовых вод и напитков. Дед по линии матери был врачом, выпускник Сант- Петербургской медицинской академии, участник Восточной войны, как называли в то время Русско-турецкую войну 1874-1876 гг.

Город в то время был благоустроенным и просвещённым, именитые гости поражались его чистотой: площади, каменная архитектура, мощёные освещённые улицы, сады, парки, фонтаны, учебные заведения всех ступеней (кроме университета), различные общества, библиотеки, книжные магазины, больницы и приюты, театр и даже зоопарк. Появился телефон у деда в доме, электричество в городе, было принято решение о постройте трамвайной линии от пристани к железнодорожному вокзалу, памятник архитектуры (архитектор А.В. Щусев). Организатором и издателем газеты «Муромский край» был отец писателя, он же и последним Городским головой. Муром был пятым в огромной Российской Империи, где был водопровод и седьмым, где открыто Реальное училище – престижное в то время учебное заведение, которое готовило кадры для бурно развивающейся промышленности. Здание Реального училища – памятник архитектуры 1875 г., который был построен на средства муромского купечества, также были учреждены и стипендии для одарённых учеников из бедных семей. Город остро в таких кадрах нуждался, так как быстро росло число промышленных предприятий, купцы становились производителями продукции, которую сами и продавали.

Реальное училище закончил отец писателя и его два брата, а также известные учёные и деятели культуры с мировым именем, например, потомки известных купеческих родов: В.К. Зворыкин – изобретатель телевидения и Народный артист СССР П. Константинов. В этом здании была и Первая советская школа, в ней учились в начальных классах Шурик и его младший брат Лёвушка (заочно, только сдавали экзамены). В настоящее время средняя школа № 16, которой в 2025 г. исполняется 150 лет. Муром входил в 16% Российских городов со «всеобщим образованием», о чём поведала газета «Муромский край».

Знаменитой была и Муромская ярмарка, а купцы торговали и на Международных ярмарках. Большое значение в истории русской культуры представляет собой и Муромское храмовое зодчество, древнейшие храмы и монастыри, которые отмечены в «Истории Русского искусства» И.Э. Грабаря, как особый стиль в своём своеобразии. О садах и храмах А.К. Гладков писал в своём дневнике, это его «поэтическая проза» на протяжении всей жизни.

Всё это вкупе и формировало «дух эпохи», который, по свидетельству драматурга, и повлиял на его становление. Опера в Летнем театре Окского сада так впечатлила подростка, что он решил посвятить свою жизнь театру. Способствовали выбору профессии и домашние театры города и в учебных заведениях, в том числе и театральные постановки его матери – Татьяны Александровны Гладковой (Доброхотовой), она закончила Александровский институт благородных девиц в Москве и уделяла большое внимание образованию своих детей, они обучались игре на музыкальных инструментах, французскому языку и др. Большое значение в воспитании уделялось чтению книг, была собрана библиотека и для взрослых, и для детей, он рано научился читать. Татьяна Александровна читала детям вслух, особо Шурик запомнил «Войну и мир», роман мама прочитала за две зимы, потому и пьеса «Давным-давно» стала, по его словам, данью памяти о Муроме и муромском детстве. Любовь к книгам он пронесёт через всю свою жизнь, маститые литераторы назовут его книгочеем и магистром литературы, вне книг его трудно представить, он собрал редкую библиотеку даже в писательской среде.

Сады Мурома вошли в историю Отечественного декоративного садоводства. При доме Гладковых был ландшафтный сад, спускающийся к полноводной Оке, – «мамин сад» с террасами плодовых деревьев, цветником, беседкой, крокетной площадкой и для игры в городки, качелями, извилистыми дорожками и клетками с кроликами, этот сад сыграл большую роль в его становлении и является по дневниковым описаниям примером русского стиля в ландшафтном дизайне. Продолжением обширного муромского сада – вертограда, когда семья в 1925 г. переехала в Москву, стал сад в Загорянке, значение которого в жизни и творчестве А.К. Гладкова трудно переоценить. Александр Константинович не представлял своей жизни и литературного труда без атмосферы этого сада, который имел свою особую планировку с несколькими зонами. Здесь росли реликтовые деревья, бамбуковая роща, пробковое дерево, каштаны, лиственницы, тополя, плодовые деревья. Образ сада создавался по особо любимой книге, которую читали в семье ещё в Муроме: роман Бернардена де-Сен-Пьера Жака Анри «Павел и Виргиния», как создание сада на основе образов романтизма. А потому романтизм А.К. Гладкова из детства.

Отец писателя одним из первых начал строительство деревянного двухэтажного дома в 1930-е гг. в Загорянке. С одной стороны, сад в Загорянке представлял собой регулярный «парк культуры», где росли пробковый дуб, японская айва, ягоды и ухоженные цветники, с другой – «тайга», где можно было полежать на траве, поиграть в мяч или крокет.

Не только в Муроме, но и в Москве на даче в Загорянке собирались знакомые и друзья, люди разного возраста и профессий, и всем здесь было интересно. Татьяна Александровна читала массу газет, а также в подлинниках французские и немецкие книги, и по средам на дачу в Загорянке приезжали гости, где их приветливо встречала хозяйка. Отец писателя, по свидетельству его друзей, был человеком редкого ума научного склада, инженер, учился в Петербургском технологическом институте, в Москве была перспектива стать наркомом, заседал с Куйбышевым, Шляпниковым, Ждановым, но он вовремя перешёл работать в кооператив и, скорее всего, спас сам себя от начавшихся арестов.

Родители стали жить в Загорянке постоянно. В доме Гладковых в разное время побывали и даже жили многие друзья Александра Константиновича и члены их семей: писатели А.М. Борщаговский, Л.А. Левицкий, К.Г. Паустовский, драматурги – друзья юности А.Н. Арбузов и И. Шток, режиссёры театра ЦДСА, с которыми он сотрудничал: А.Д. Попов и В. Тункель, режиссёр Б.Н. Ляховский, профессор медицины М.В. Волков, работники Государственной библиотеки им. В.И. Ленина, инженер-химик, старый большевик с броненосца «Потёмкин» И. Лычёв и много других деятелей науки и культуры. Татьяна Александровна прекрасно музицировала, любила оперу, успевала не только читать массу газет и посещать театры, но и устраивать быт, вязать, вышивать, работать в саду и варить варенье.

После кончины родителей и брата А.К. Гладков стал полноправным хозяином дома. Загорянка с её садом была в его жизни больше, чем просто загородная дача или даже «родовое гнездо»: «Что-то там в моём саду, в моём доме?» (20 августа 1966 г. Ленинград). В 1970-е гг., как и в 1960-е, встречать темноту в саду стало его «главным удовольствием»: «Вечером долго брожу в саду и обдумываю свои планы. Зелень ещё чуть зеленеет» (4 августа 1966 г.). Не чурался и простых хозяйственных хлопот: то очищал сад от листьев, веток и мусора («16 мая 1966 г.), то два дня работал в саду, починил сломанный забор и уничтожал сухие сучья, то собирал улиток. Он постоянно скучал по Загорянке. Именно здесь обретал душевное равновесие и покой, умиротворение и творческий подъём: «Загорянка великолепна, мила, волшебно красива»; «День прекрасный. В саду лезут цветы. Первая травка». Потому и скучал об этом доме среди пробковых дубов, яблоневого и вишнёвого сада, сирени и каштанов, как о чём-то одушевленном, живом и ни с чем не сравнимым, да так, что не мог не оставлять в дневнике многочисленные записи: «Под вечер часами сижу в саду (перед заходом солнца) и думаю». Если Л. Толстой – это Ясная Поляна; А. Блок – Шахматово, С. Есенин – Константиново, а И. Тургенев – Спасское-Лутовиново, то А.К. Гладков – Загорянка.

Его литературно-театральная биография началась в ранние годы с журналистики, так как не приняли в МГУ из-за строки в анкете о служебном положении отца. В Институт кинематографии (с 1934 г. ВГИК) на режиссёрский факультет он с успехом поступил, но каково же было его удивление, когда не нашёл себя в списках. Уже после вступительных экзаменов получил отказ в приёме из-за служебного положения отца, его место занял абитуриент с пролетарским происхождением. Константин Николаевич был ответственным работником промышленности, но из-за этой строки отца-служащего Александра не приняли и в этот вуз. А потому образованием станет «безбрежное чтение», без которого он не мыслил своей жизни, станет полиглотом, как Л.Толстой, оставивший университет.

Созданные им драматические произведения и киносценарии отражали эти знания, он говорил, что истории без подробностей не бывает и категорически отвергал отсебятину. К тому же обладал феноменальной памятью, что было уже ясно при его участии в домашних спектаклях, и способностью запоминания диалогов в межличностном общении. В научных трудах цитируют «по Гладкову».

Активная театральная деятельность началась уже в ранней юности с организации театральных студий, создания пьес, которые он называл ученическими, хотя их ставили в театрах Москвы с сотнями постановок.

Судьбоносная встреча с В.Э. Мейерхольдом определила многое в его судьбе, в чём-то он заменил ему отца, так как Константин Николаевич не одобрял выбор профессии старшим сыном, видел его своим продолжением по технической части. Плодом этого общения и совместной работы станут мемуары с глубоким анализом профессиональных секретов режиссуры, ведь он читал лекции в техникуме при Театре Мейерхольда. Мемуары переведут на 12 языков и издадут выборочно при его жизни, но публикация в первом выпуске «Тарусских страниц» сделает его непечатным. Не менее знаковой будет встреча в эвакуации в Чистополе с Б.Л. Пастернаком. «Встречи с Пастернаком» – книга, которая получила высочайшую оценку в России и мире, но издана впервые в Париже. «Дорогой Александр Константинович! После прочтения Вашей удивительной книги о Борисе Пастернаке мне захотелось хоть малой толикой выразить Вам своё восхищение! С глубоким уважением!» Булат Шалвович Окуджава.

Его мемуаристика не только об этих двух выдающихся деятелей литературы и театра, но о ком бы он не писал, неизменно его эссе и очерки вызывали восторг у читателей и родственников портретируемых: Ю. Олеша, И. Эренбург, А. Платонов, К. Паустовский, А.Д. Попов, Э. Гарин, В. Кин и др. С интересом читаются и воспоминания о В. Маяковском, поэт после встречи с молодёжью пригласил именно его на прогулку по Москве после того, как Александр прочитал своё раннее стихотворение. Мемуары опубликованы за рубежом, в том числе во Франции, Англии, Греции, Италии, США.

Александр Константинович не только талантливый автор воспоминаний, но и уже признанный теоретик биографического жанра, написавший статьи на эту тему, которые цитируют преподаватели профильных вузов в своих методических пособиях.

1940-й стал знаковым в биографии драматурга, когда он начал писать героическую комедию в стихах «Давным-давно», которая впоследствии имела ошеломительный успех по всему Советскому Союзу и за рубежом. Первая постановка прошла в блокадном Ленинграде, затем в 100 городах Советского Союза, но и сегодня аншлаги в театрах России. «Одной пьесы достаточно, чтобы имя автора оставалось в памяти людей, как «Горе от ума» Грибоедова. Эта пьеса («Давным-давно») – настоящая советская классика». Т.Н. Хренников (композитор).

По его сценарию был снят фильм «Гусарская баллада», после которой прошла полоса фейков в интернете, которые были развенчаны многими архивистами и литературоведами и особенно после опубликования первых страниц рукописи на пожелтевших клетчатых страницах из фонда РГАЛИ. Надо бы пораньше обнародовать этот ценный документ. Он знал об этом ещё при жизни, но только опубликовал статью о том, как работал над фильмом, а в спор вступать не захотел, да и оправдываться ему было не в чем. Правда открылась уже после кончины драматурга.

Ещё три фильма было снято по его сценариям: «Возвращённая музыка» (в основе сюжет его пьесы «Первая симфония», прообраз С. Рахманинов); «Зелёная карета», но имеется стихотворный вариант пьесы и прозаический под тем же названием, планировал написать и роман об актрисе Варваре Асенковой; «Невероятный Иегудиил Хламида» (о молодом М. Горьком). Некоторые готовые сценарии были приняты в производство на Мосфильме и Ленфильме, но так и не сняли по разным причинам организационного характера.

Но основным жанром, в котором он работал, стала драматургия. Точное количество пьес определить сложно, что-то не дописано, что-то не поставлено и хранится в архиве: «Давным-давно (Питомцы славы)», «Бессмертный», «Жестокий романс (Новогодняя ночь)», «До новых встреч», «Последнее приключение Байрона», «Зелёная карета», «Первая симфония», «Молодость театра», «Наташа Ростова», «Жизнь женщины» и др. Перед кончиной пьеса «Молодость театра» имела почти такой же успех в Театре Вахтангова, как и «Давным-давно» в Театре Армии. Героическая комедия стала визитной карточкой Театра Российской Армии (Красной, Советской) и некоторых областных театров.

Пьесы, в основном, о молодёжи, часть из них исторические, некоторые связаны, прямо или косвенно, с темой Великой Отечественной войны, а также с историей Отечественного театра. Ни одна из пьес не потеряла актуальности и сегодня, темы и проблемы, затронутые в них, интересны и современному зрителю, на то она и классика. Не часто, но осуществляются постановки некоторых из них и в наше время, таких как «Бессмертный» и «Молодость театра». Никогда не была поставлена пьеса о Байроне.

Несмотря на то, что Е. Евтушенко включил А.К. Гладкова в антологию русской поэзии «Строфы века», изданную в 1999 г., эта грань таланта так и не была не раскрыта. Стихи он писал «в стол», для себя и для друзей. А всё потому, что при общении с В.В. Маяковским, который сказал Александру, что, если можешь не писать, то и не пиши, скромный и застенчивый, самокритичный Шурик практически перестал публиковать свои стихи, хотя и не мог не писать, а порой писал «запойно». Лишь перед самой кончиной показал самым близким свою «Северную тетрадь» – 100 стихотворений. Неопубликованные стихи хранятся в РГАЛИ. Не состоялся в нём в полной мере и талантливый поэт-песенник, о чём красноречиво говорят тексты песен, романсов, частушек, ориозо в его пьесах. Пьесы, в большей или меньшей степени, музыкальны. С музыкой он находился в ладу в своей драматургии во всех аспектах театрального искусства, но и регулярно посещал концерты классической музыки, дружил с известными композиторами и музыкантами, собрал большую фонотеку.

Кто бы с ним ни встречался, поражались его эрудиции и стремились к общению с ним, очень многим он не отказывал в помощи на литературном поприще, в бытовых вопросах, да и не только, доброта его была внутреннего порядка.

«Северная тетрадь» – сборник стихов, которые были написаны на клочках бумаги в заключении с 1948-1954 г. и прятались в «стельках сапог» или «под подушкой» по угрозой «шмонов», а многие просто держались в памяти. В Карлаге от стал руководителем и режиссёром лагерного театра, в постановках которого участвовали известные актёры, певцы, музыканты и художники. Солагерники в своих воспоминаниях пишут о том, что вокруг АКГ была особая атмосфера, к нему тянулись, и он помогал в этих трудных условиях жизни многим, в том числе, умело писал прошения о кассации, досрочном освобождении невинно осуждённых, помогал больным, но и ему было нелегко.

Как он записал в дневнике, «дали ни за что 10 лет» по делу книжников (реабилитирован), но вышел на свободу через шесть лет, а могло быть и хуже, то есть с поселением в Сибири после десяти лагерных лет. Он покупал книги у букиниста в Риге, которого арестовали. При обыске московской квартиры конфисковали издания, выпущенные за границей, это М. Цветаева, М. Чехов, Ф. Шаляпин и др., которые в настоящее время издаются в России. Но, конечно, сыграло свою роль заключение брата (реабилитирован) и В. Мейерхольда (реабилитирован), от которых не отказался. Одному постоянно отправлял деньги, письма и посылки, вызволил из Магадана, а другому посвятил книгу воспоминаний и отказался уничтожить свою рукопись (записные книжки) во время следствия, несмотря на угрозы и даже пытки. И мешок с архивом был спасён – передали матери. В. Мейерхольд подарил своему ученику книгу и написал: «Прошу не забывать меня».

Из «Северной тетради» (неопубликованное):

Память!.. С ней надо умеючи.
Чуть – и заденешь неловко.
Если зовётся девичьей –
Это её уловка…
Хитрая! Как не завязывай,
Все узелки развяжутся,
Только нескладной фразою
Тронешь, случайно, кажется…
И пустяков мучительных
Хлынет поток. Затопит.
Выбросит с дна стремительно
Всё, что годами скопит…
Воспоминанья невольные,
Как воспаленье в ране:
К ним и притронуться больно
И прикоснуться тянет…

«Вирусными» стали публикации дневника Александра Константиновича за почти 50 лет – сначала во всех толстых журналах, позднее в непериодических изданиях. Уникальное произведение в этом жанре во многом раскрывает безмерно и многогранно талантливую личность писателя, но не раскрывшуюся во всех своих гранях. Представляет интерес и его эпистолярное наследие, а писем собралось немало, это своеобразное продолжение дневника и размышлений писателя-драматурга, в том числе рассказывающих о скрытом творческом процессе.

XXI век вдруг явился нам многочисленными литературоведческими публикациями о наследии А.К. Гладкова, в том числе и в научных сборниках за рубежом, и он предсказал это. В дневнике от 10 января 1964 г. мы  читаем такую запись: «Сейчас бы помереть, и станешь легендой, и постепенно всё издадут, что написал, и приятели будут писать воспоминания о чудаке и светлой личности, а я и не светлая личность, и не чудак, а человек, очень много думавший и очень много намеревавшийся сделать, и очень мало сделавший, любивший жизнь больше славы и успеха».

Из «Северной тетради» (неопубликованное):

Так проходят года…
Облаками вдоль брошенных башен…
Жизнь, как стёртая надпись
на древнем хорезмском щите…
Ко всему привыкаешь!
Нет истины более страшной…
К одиночеству, к боли,
к тоске, к тупику, к нищете…
Я почти позабыл
всё, что счастьем считал я когда-то,
Словно не было жизни иной,
Чем вот эта осенняя муть!
В сне проходят года
И душа равнодушна к утратам…
Как проснуться? Очнуться?
Как власть летаргии встряхнуть?

Посвящение Искре Голенищевой-Кутузовой

Дух времени определил его личную невостребованность и нереализованность литературного таланта русского патриота. Не был он ни пролетарским писателем и поэтом, ни диссидентом, ни борцом с советским строем. Без России не представлял своей судьбы, и стал классиком русской литературы с мировой известностью. Драматические произведения Гладкова отличает простота изложения, глубина смысла, потрясающие диалоги, афористичность, лиризм и выразительность, и, как пьесы А.Н. Островского и А.П. Чехова, они будут современны всегда. Мемуарная проза наполнена любовью к тем, о ком пишет, историзмом, «духом времени», восхищением талантами. Как тонкий литературный критик он глубок, честен и совершенно свободен в своём анализе, ему была присуща трезвость суждений, не взирая на идеологические рамки, установленные временем, в котором ему пришлось пребывать на границе двух эпох нашего государства.

Отличительная черта всех текстов – плодов творчества писателя А.К. Гладкова – невозможность пересказа, а только цитирование, а потому и читательское состояние даже не заинтересованности или увлечённости, а полного погружения в них, какого-то прилипания в глубину и оригинальность мыслей и стиля писателя. Перечитывать ещё интереснее.

Не было свободы творчества, да и война нарушила литературные планы, и пребывание в заключении многое изменило в нём самом, потому и не раскрыл свои возможности в полной мере, а разве только он был на обочине официоза?  Но и созданное Александром Константиновичем Гладковым дорогого стоит. Потому и непреложная задача современности сохранить память о нём и его наследие ради новых поколений.

О.Д. Малова, 2025 г., 16 мая, 

г. Муром Владимирской области